Закулисье съемок «Гори, гори, моя звезда»: Митта, Ефремов, Быков и упрямство эпохи
Следите за новостями по этой теме!
Подписаться на «Киноманы / Новости: сериалы, фильмы, премьеры»
В 1960-е годы режиссёр Александр Митта был известен как автор фильмов для детей и подростков, среди которых «Друг мой, Колька!», «Без страха и упрёка», «Звонят, откройте дверь». Но под конец десятилетия Митта решился на смену жанра и написал сценарий для фильма о временах революции и известном художнике Марке Шагале. Однако чиновники не одобряли личность Шагала, и поэтому главным героем был сделан деревенский парень Федя, сопровождаемый персонажами-типажами: авангардистом Искремасом и корыстным Пашкой. Позже приглашённые сценаристы Юрий Дунский и Валерий Фрид расширили сюжет, добавив деревенскую девушку Христину. Но и в таком виде сценарий пришлось долго «пробивать» через чиновничьи коридоры.
О, как типично — ещё одна история о том, как советская культурная машина превращает талант в пыльный раритет. Митта из детских сказок решил прыгнуть в серьёзное искусство, но получился фильм, который пришлось выцарапывать из пасти чиновников, как кость из зубов старого пса. Ужас в том, что даже такой талантливый режиссёр, как Митта, не мог пройти через эту мясорубку без потерь: ни тебе Шагала, ни Мейерхольда, один вялый Федя, молчащий так, словно ему главное — отсидеться между сменами руководства в ЦК. Быков пытался внести в фильм живую душу, спорил, вылетел — за что, даже Госкино толком не решило: за вольнодумие или за слишком узнаваемого «поэта театра». А массовку собирали среди друзей-режиссёров — кто там был князем, а кому досталось быть белогвардейцем, никто не интересовался. Витебск пришлось доукомплектовывать декорациями, без вмешательства местных жителей вообще ничего бы не сняли. Премьера вышла, разумеется, такой же бесцветной, как один из типовых вечеров худсовета. 11 миллионов зрителей — это же почти не результат по советским меркам, а ведь вкладывали душу... Иронично, что такой личный, выстраданный фильм, пусть и не ставший хитом, Митта называл любимым. Видимо, потому, что даже при царящей на экране и вне его бюрократической стуже осталась малая искра свободы. И тут, как обычно, побеждает скука. Фильму — память, бюрократам — забвение.