На сцене она смотрелась отлично, на уроках - тоже. Черный тренировочный костюм обтягивал крепкое тело и длинные, как у жеребенка, руки и ноги. Лицо у нее было простое, и хотя самой красивой девушкой в театре она не была, но мягкость и уравновешенность делали ее необыкновенно привлекательной. Улыбалась она просто, а не замороженной, как остальные, улыбкой. Имя Маша ей также очень шло. Я сразу ее заметил и стал потихоньку приглядываться. Танцевала она давно и стояла в первой линии, а я - в последней, но само ее присутствие на уроках было приятно.
Поэтому каждый раз, когда можно было не морщить лоб над собственными упражнениями, а взглянуть на нее, я делал это с радостью. И не только я. Танцевальность у Маши была в крови, и часто, не добившись от класса желанного па, балетмейстер останавливала всех и требовала посмотреть на Машу. Атмосфера на уроках была напряженной. Раздувавшиеся ноздри балетмейстера и резкий, как удар бича, голос заставляли всех трепетать. Но глядя, как точно рисует линию носок ее ноги, когда мягко и женственно выполняет Маша все эти жете и арабески, нельзя было не улыбаться. Смягчалась даже наш бешеный балетмейстер.
Как меня ни тянуло к ней, не хотелось резко вторгаться в ее мир. Пусть подходящая ситуация сложится сама. Ну а не сложится, так и ладно. Было удовольствием и просто смотреть на нее. Танцы не считаются мужским занятием, поэтому в театре были, в основном, девушки. Но нас привлекло туда название - "Театр современного балета", и балетмейстер, которая делала интересные постановки на классическую музыку и джаз, и обещала научить нас танцевать "от внутреннего ощущения".
На чьем-то очередном дне рождения, после уроков, мы остались в классе и сидели на полу. Девушки разносили печенья собственного изготовления, а мы разливали вино. Каждый из ребят оказался незаурядной личностью. Но кому много дано, с того и спрашивается больше. У каждого из них была какая-то своя проблема, поглощавшая его без остатка. Поэтому каждому нужен был слушатель, и когда это доставало, я переходил к другой группе.
Потом были танцы. Вокруг Маши было теплое пространство, и когда я вступил в него и прикоснулся к ее руке, я понял, то ей тоже приятен.
Мы начали танцевать. Под руками ее тело было собранным и удивительно послушным. Казалось, она чувствует мои мысли. Я задавал направление, она - движение. У каждого из нас была своя, четко определенная роль, и мы двигались слитно, как одно существо. Женщин у меня было достаточно, и что-то подобное бывало в постели, но впервые я почувствовал себя мужиной, не только из-за наличия у меня гениталий. Пожалуй, это и было то, то балетмейстер называла танцем от ощущения. Танец их полностью выражал.
Говорить ничего не хотелось, а только лететь, пока звучит музыка. После вечера я проводил ее до самого дома, и мы нежно поцеловались на прощанье. Нравы в театре были довольно свободные, и балетмейстер умело пользовалась этим, подбирая пары, и ставила номера на них. В одну из ее постановок, на музыку Баха, попали и мы с Машей. Через несколько месяцев театр должен был ехать на гастроли в Крым. С Машей вопросов не было, она участвовала во многих танцах, но я репетировал, как бешеный, и был просто счастлив, когда попал в список. Крым, бархатный сезон, и не валяться тюленем на пляже, а увлекательно трудится и жить. Утренние и вечерние уроки на открытой площадке. Между ними отдых и море. Как ни отрабатывай номер, каждое выступление уникально. И по месту, и по состоянию, и по публике. Ни в одном месте мы не выступали больше раза.
Нам сделали хорошую рекламу, и мы шли у скучающей публики нарасхват. После выступлений солидные дяди обычно приглашали девушек, а с ними и нас, в шикарные рестораны закрытых пансионатов. Мы не ревновали, а посидев отлично, уходили на ночной пляж и ждали наших девочек там. Это совершенно обалденное зрелище - видеть стройную фигурку, облитую фосфоресцирующим светом, выходящую из моря на берег, и след изящной ступни в мокром песке.
Программа была довольно напряженной, и свободных от выступления дней было мало. Но когда они выдавались, мы ходили по всяким аттракционам, и струи фонтанов, и цветы под ветром, и сам солнечный свет, все танцевало вокруг нас. Танец - универсальный язык. Это развитие жеста. Наш требовательный балетмейстер нас отучила от многословия. Спасибо ей! Жест прекрасен и лаконичен, и емок. Насколько он выразительней слов. Особенно, когда рождается чувством.
Но вот, гастроли кончились, и в пыльных вагонах мы возвратились домой. Потом был долгий отдых и перерыв. Потом я бросил балет, и занялся чем-то другим, а Маша вышла замуж.
Но иногда, начиная болтать, я вспоминаю театр и обрываюсь на полуслове. И улыбаюсь. Изнутри у меня рождается жест, который лучше всяких слов выражает чувство. И, если мне везет, мне отвечают тем же. |
